Ринад Шарафутдинов:

Вероника Синицына

- Ринад Ирфанович, с чего начался этот конфликт?

- 1 ноября я в связи с тем, что моя супруга находится в декретном отпуске по уходу за ребенком — трехмесячной дочерью, был сопровождающим при госпитализации моего сына Данира, 2011 г.р., в инфекционное отделение ГБУЗ СО «Сызранская горбольница №1». Главным врачом учреждения является Мишунин. Необходимость в госпитализации возникла из-за высокой температуры и высыпаний аллергического характера.

При поступлении в больницу нас с сыном положили в одноместный бокс, несмотря на то что в это время были свободны два бокса с двумя койко-местами. На мой вопрос: «Нельзя ли нам с ребенком занять одну из этих палат?» — медсестра Тойшева ответила, что это платные палаты.

При поступлении у моего сына не взяли никаких анализов, в течение всего дня с момента поступления в 10 ч. утра сыну не оказали никакой медицинской помощи, не назначили никаких препаратов, ссылаясь на то, что пока нет истории болезни. Около 17 ч. ребенку дали полторы таблетки. Около 18 ч. Тойшева сообщила, что анализы в связи с праздниками и отсутствием врачей будут взяты у моего сына только 5 ноября. Состояние малыша к вечеру заметно ухудшилось, температура не спадала, тогда я забил тревогу.

- Что же Вы предприняли?

- Я созвонился со знакомым доктором, решив, что будет лучше лечь с ребенком в другую больницу. Свое решение я сообщил Тойшевой, на что услышал, что без проблем могу уйти с ребенком, но только должен написать отказ от лечения. Т.е., другими словами, я должен был отказаться письменно от той медицинской помощи, которую моему ребенку даже не оказали. Именно так я указал в отказном листе, за этим немедленно последовала реакция медсестры: она вырвала у меня из рук лист и вызвала дежурного врача Кульчиеву, которая, кстати говоря, должна была за весь день и осмотреть моего ребенка, и оказать ему помощь.

Все это время мой сын с температурой, одетый ждал выяснения обстоятельств ситуации. Но врач и медсестра, не думая о состоянии маленького пациента, преградили мне путь к выходу и стали вызывать по телефону мою жену, которая находилась в это время дома с двумя маленькими детьми, причем старшая девочка — инвалид по зрению I группы, оставить малышку на нее никак нельзя. Эти обстоятельства были мною озвучены, но медработники не обратили на мои доводы никакого внимания. В телефонном разговоре были обвинения меня в нетрезвости, дебоширстве, хулиганстве в медучреждении...

- Вашей жене все-таки пришлось приехать в больницу?

- Моя супруга в напуганном и стрессовом состоянии приехала с грудным ребенком в 20 ч. Супруга сказала врачу, что готова написать требуемый документ об уходе, но указать при этом все весомые причины ухода, которые были налицо. После данного заявления врач и медсестра не отдали ребенка жене.

Медработники вызвали полицию. Я объяснил ситуацию, попросил составить протокол произошедшего и зафиксировать факты. Сыну по-прежнему не оказывалась помощь. Около 23 ч. вновь приехала жена. Она написала требуемую бумагу. Только после этого больного и измученного ребенка отдали в руки матери.

Сам я вместе с сотрудниками полиции проехал в УВД, где написал заявление о принятии мер за неоказание медицинской помощи и незаконное удержание моего ребенка. Видимо, в ответ на это позже Кульчиева и Тойшева написали заявление в полицию об оскорблении и нанесении побоев. В результате на меня возбуждены два административных и одно уголовное дело. Меня пытаются задавить. Хотя после событий в больнице им. Семашко я уже ничему не удивляюсь.

- Потом Вы и сами оказались в больнице?

- На почве нервного расстройства из-за всех несправедливых обвинений в мою сторону меня 15 ноября увезли на скорой помощи в больницу, где я находился по 2 декабря. Диагноз неутешительный: сахарный диабет второй степени, гипертонический криз, отит левого уха как результат осложнений. Но это здоровье мое, взрослого человека, а что же говорить о моем маленьком сыне, который панически боится теперь врачей, да я и сам теперь боюсь обращаться с ним в больницу.

В выписке ему рекомендовано продолжать дальнейшее лечение по месту жительства. В шапке истории болезни дописано: «Самовольный уход». По настоящее время мы лечим ребенка дома, хотя ему теперь кроме медицинской требуется и профессиональная психологическая помощь.

После моего заявления в полицию на мою семью обрушился, не побоюсь этого слова, террор: стали проверять на условия проживания, к нам приезжали после 20 ч., устраивали допрос, угрожали мне при детях тюрьмой.

- Разочаровались в городской медицине?

- Скорее в отдельных ее представителях. Для блага всех сызранцев важно, чтобы к истинным виновникам ситуации были приняты все возможные меры. Я считаю себя человеком сильной воли, боевого духа. Но понимаю, что окажись на моем месте более уязвимый и слабый духом человек, жизнь его могла бы быть сломана.

И еще мне кажется, что человек любой национальности вправе получать квалифицированную медицинскую помощь, а как оказалось, я «татарская рожа», не имею права лечиться сам и лечить своих близких. К сожалению, я убедился, что опорочить и очернить человека, его семью не составляет никакого труда. Но ведь совесть должна оставаться в любых ситуациях; чувства сострадания, долга, профессии должны быть превыше личных амбиций и выгоды.