Говорильня телегенерала

Егор Кошеров

В тюрьму или в больницу?

Похоже, дело о нападении на Григорьева пытаются демонстративно развалить, чтобы развеять последние сомнения в том, что краеугольный тезис начальника ГУ МВД России по Самарской обл. Сергея Солодовникова о непримиримой борьбе с пьяной уличной преступностью на поверку оказался пустой говорильней любителя телеэфира.

В начале февраля прокуратура г. Самары подтвердила то, что уже давно стало очевидным. «7.10.2015 отделом дознания ОП № 8 УМВД России по г. Самаре возбуждено уголовное дело № 2015113019 по признакам состава преступления, предусмотренного ст. 112 ч. 1 УК РФ, по факту причинения 26.09.2015 Никитиным А.В. средней тяжести вреда здоровью Григорьева И. В. у дома № 14 по ул. Крайней в Красноглинском р-не г. Самары», — сообщил редакции заместитель прокурора г. Самары Александр Кузнецов. А вот далее следовала любопытная подробность, которую в полиции предпочитают скрывать.

«В настоящее время материалы уголовного дела находятся в Самарском психоневрологическом диспансере в связи с проведением Никитину А.В. судебно-психиатрической экспертизы», — пояснил Кузнецов.

Следует отметить, что Андрей Никитин должен понести уголовную ответственность еще по двум уголовным делам, возбужденным 26 сентября 2015 г. тем же отделом дознания ОП № 8 одновременно с делом о покушении на журналиста. Первое уголовное дело имеет №2015113018, возбуждено оно было по признакам преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 115 УК РФ, по факту умышленного причинения легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений знакомому Григорьева. Второе уголовное дело имеет № 2015113089, возбуждено оно было по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 167 УК РФ, по факту повлекшего причинение значительного ущерба умышленного повреждения автомобиля, принадлежащего знакомому Григорьева. Единственным подозреваемым по указанным уголовным делам проходит также Никитин. Если Никитин будет признан судом виновным по всем трем уголовным делам, то в совокупности ему светит реальный срок лишения свободы, а не условный, как до недавних пор были уверены некоторые.

Теперь впору поговорить о тех самых «некоторых», кому невыгодно, чтобы Никитина приговорили к тюремному заключению. Ведь если дело дойдет до реального срока, то Никитин, скорее всего, начнет говорить и, возможно, выдаст заказчиков и организаторов покушения на журналиста «Хронографа». Такой вариант лица, стоявшие за покушением, вряд ли брали в расчет, когда планировали преступление. А потому у них могла родиться идея избавить Никитина от уголовной ответственности посредством признания того психически неполноценным. И не исключено, что именно с этой целью с подачи дознавателя Ольги Белоусенко материалы уголовного дела о нападении на журналиста могли направиться в Самарский психоневрологический диспансер для проведения Никитину судебно-психиатрической экспертизы. Если экспертиза установит признаки наличия у Никитина психического расстройства, может возникнуть необходимость передать уголовное дело в суд для оценки возможности применения к Никитину принудительных мер медицинского характера. В таком случае подозреваемый может избежать уголовной ответственности по всем трем делам и вместо тюрьмы отправиться в больницу. А через полгода или год выйти оттуда уже вполне свободным человеком.

Однако авторы идеи о судебно-психиатрической экспертизе Никитину не учли ряд нюансов. Как правило, такая экспертиза назначается при возникновении у дознавателя, следователя, прокурора или суда сомнений в психической полноценности и вменяемости лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Проведение экспертизы бывает обязательным для определения психического состояния обвиняемого или подозреваемого в тех случаях, когда возникает сомнение по поводу их вменяемости или способности к моменту производства по делу отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими. По данным редакции ОАЕ «Хронограф», ни у дознавателя, ни у прокуратуры, ни у суда до недавнего времени не возникало сомнений относительно психической полноценности и вменяемости Никитина. Конечно, с одной стороны, такие сомнения могли породить показания самого Никитина, в частности утверждавшего, что автомобиль знакомого Григорьева разбил сам же знакомый. С другой стороны, сомнения у дознания появились только тогда, когда Никитин вплотную подошел к той черте, за которой видится исключительно тюремная камера. Т.е. в признании его психически неполноценным могли увидеть своеобразную спасительную меру. Но если экспертиза признает Никитина невменяемым, то возникает другой вопрос: кто и при каких обстоятельствах выдал ему право на управление транспортным средством, которого Никитин был лишен только вступившим в законную силу судебным решением от 25 декабря 2015 г.?

Не получится ли по результатам экспертизы так, что энное число лет по дорогам Самары за рулем ездил сумасшедший, которого за руль пускать было запрещено законом? И не просто ездил, но подвергал ежедневной смертельной опасности сотни людей, встречавшихся ему на пути? Тем более если находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения?

Кстати, существуют опасения, что ни лишение права управления транспортным средством, ни судебно-психиатрическая экспертиза могли не заставить Никитина ходить пешком либо перемещаться в автомобиле исключительно в качестве пассажира. Так, в январе-феврале 2016  г. в пос. Управленческом несколько раз видели, как человек, похожий на Никитина, управлял автомобилем Volkswagen белого цвета, двигаясь по местным улицам. Не исключено, что человек при этом находился в состоянии опьянения.

Впрочем, в ГИБДД по Самарской обл. заявили о весьма жесткой реакции на случай, если выяснится, что Никитин продолжает управлять транспортными средствами, находясь при этом в состоянии алкогольного либо наркотического опьянения, при наличии вступившего в законную силу решения о лишении его права управления транспортными средствами. Ответственность за такое деяние предусмотрена ст. 264.1 УК РФ и может достигать двух лет лишения свободы. Вопрос лишь в том, кто и зачем будет ловить человека, похожего на Никитина?

«Подвиги» дознания

Теперь нужно перейти к специфике работы майора полиции Ольги Белоусенко. Она ставит все новые и новые рекорды, расследуя три вышеуказанных уголовных дела с известными, установленными фигурантами уже шестой месяц кряду. Пока Никитин надеется на судебно-психиатрическую экспертизу, Белоусенко, по всей видимости, исправно штампует в его интересах процессуальные нарушения. Возьмем для начала самые безобидные — за все время расследования уголовных дел Белоусенко всего один раз удосужилась уведомить Григорьева и его знакомого о продлении срока расследования. Хотя по состоянию на сегодняшний день должна была сделать это как минимум трижды. Разумеется, основания для продления сроков расследования Белоусенко до потерпевших также не доводила.

Но есть кое-что посерьезнее, за что с дознавателей не просто снимают звездочки, а выгоняют из органов.

Так, прокуратура г. Самары установила, что в материалах уголовного дела № 2015113019 (о нападении на журналиста) имеются данные биллинга по запрошенным номерам, предоставленные оператором сотовой связи органу дознания. Анализ данных биллинга подтверждает, что ни одного из лжесвидетелей со стороны Никитина, оговоривших Григорьева и его знакомого в показаниях, на месте происшествия не было. Т.е. результаты биллинга являются достаточным основанием для возбуждения в отношении лжесвидетелей уголовных дел по ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний. Но Белоусенко не спешит этого делать, вероятно затягивая расследование и продолжая настаивать на совершенно бесполезных (в силу ложности показаний свидетелей со стороны подозреваемого) очных ставках. В ходе очных ставок лжесвидетели, кстати, имеют возможность продолжать безнаказанно оговаривать потерпевших.

Отдельной истории заслуживает судьба письменного ходатайства Григорьева о привлечении к уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ (за дачу заведомо ложных показаний) лиц, которые дали показания в пользу подозреваемого. Данное ходатайство было подано журналистом 28 декабря 2015 г., в нем Григорьев подробно указал Белоусенко, куда ей надо посмотреть, чтобы возбудить наконец-то дело за «ложняк». Но никакой реакции на это ходатайство не последовало. Ни ответа, ни привета. Это грубейшее нарушение УПК РФ. Помимо ходатайства Григорьев подавал и аналогичное заявление на имя начальника ОП № 8 Владимира Тявина. Но и Тявин не подал признаков рассмотрения этого заявления.

Зато признаки подали в пресс-службе ГУ МВД РФ по Самарской обл. 29 января 2016 г. в пресс-службе главка сообщили, что заявителю ходатайства «направлен исчерпывающий ответ». Однако сегодня уже 9 марта 2016 г., с момента подачи ходатайства прошло почти два с половиной месяца, а никакого ответа Григорьев так и не получил. Получается, что в этой ситуации кто-то совершенно бессовестно лжет? Не окажется ли так, что никакого ответа заявителю Белоусенко не направляла, предпочтя проигнорировать ходатайство? Разве это не повод, чтобы привлечь дознавателя к ответственности?

То, как обходятся с ходатайствами знакомого Григорьева, вообще не выдерживает никакой критики. По информации прокуратуры, ходатайство о проведении генетической экспертизы Никитину от 14 октября 2015 г. отсутствует в материалах уголовных дел, также в уголовных делах не нашлось ходатайства о запросе биллинга у операторов сотовой связи. Т.е. эти ходатайства, похоже, просто исчезли из дел, а точнее, их оттуда могла выдернуть чья-то «заботливая» рука. Ответ на ходатайство о проведении судебно-медицинской экспертизы рук Никитина от 14 октября 2015 г., якобы направленный знакомому Григорьева еще 16 октября 2015 г., знакомый Григорьева не получал. То же самое касается ходатайства о возбуждении уголовного дела по ст. 307 УК РФ в отношении лжесвидетелей. Направленного на него якобы еще 30 декабря 2015 г. ответа знакомый Григорьева так и не дождался.

Что у майора с телегенералом?

По данным редакции, еще с октября 2015 г., вскоре после возбуждения уголовного дела о нападении на журналиста, Ольга Белоусенко могла начать регулярно возить материалы дела в ГУ МВД РФ по Самарской обл. для предъявления результатов расследования лично начальнику главка Сергею Солодовникову (на фото). С одной стороны, Солодовникову могло приглянуться указанное дело в целях организации надлежащего пиара своей персоны в телеэфирах (уже в то время к нему начал прилипать такой эпитет, как «телегенерал», за неутомимую тягу к постановочным выступлениям на камеру). Ведь с экранов телевизоров генерал вещал о непримиримой борьбе с пьяной уличной преступностью, терроризирующей добропорядочных граждан. И действительно, выглядело бы просто здорово и даже электорально привлекательно, если бы Солодовников в прямом эфире вдруг сообщил о раскрытии преступления, совершенного пьяным маргиналом в отношении представителя средств массовой информации — института, который разоблачает коррупцию и несет благо обществу.

Однако к моменту, когда Белоусенко могла начать знакомить Солодовникова с материалами дела, в ГУ МВД вдруг стали весьма неприязненно реагировать на последствия обращений ОАЕ «Хронограф», направленных в вышестоящие инстанции (г. Москва) после покушения на Григорьева с просьбой о том, чтобы поискать в преступлении заказные мотивы. Накрутка, спущенная из федерального центра, могла прийтись настолько не по вкусу телегенералу, что тот стал придерживаться совершенно иной линии поведения.

Определенные намеки, которые в дальнейшем начали поступать от источников в полиции, можно было бы интерпретировать как сигнал о якобы данном Солодовниковым негласном распоряжении развалить дело о покушении на Григорьева, а параллельно предпринять меры, чтобы к уголовной ответственности по возможности был привлечен сам потерпевший журналист. Если такие распоряжения действительно имели место, то можно констатировать, что телегенерал наступил на горло собственной песне, решив сделать маргиналов королями улиц, а добропорядочных граждан «загнать в резервации». Опасность подобного поворота кроется в том, что все тезисы Солодовникова, озвученные ранее или же после, и не обязательно по теме уличной преступности, в той или иной мере рискуют стать похожими на говорильню или пустозвонство. А у многих наблюдателей, в т.ч. в Москве, может сформироваться устойчивое впечатление, что телегенерал не отвечает за свои слова.

В МВД РФ за действиями Солодовникова следят очень пристально и при случае имеют возможность заносить замеченное в отдельную папку. Для московских начальников должен стать показательным следующий момент. Исследуя версию о якобы личной мотивации Солодовниковым дознавателя Ольги Белоусенко в пользу выгораживания маргинала, напавшего на журналиста, от уголовной ответственности, «Хронограф» направил на имя генерала прямой запрос о том, насколько эта версия соответствует действительности и как она соотносится с его краеугольным тезисом о борьбе с уличной преступностью, притесняющей граждан. Солодовников до сих пор оставляет это без комментариев. Важная деталь: предшественник Солодовникова на посту начальника самарского главка не гнушался по некоторым запросам ОАЕ «Хронограф» лично позвонить в редакцию и пообщаться о деталях поднятой проблемы с главным редактором Павлом Соколовым. Но, видимо, это не для Солодовникова. Телеэфира-то при таком общении нет.

На прошлой неделе, кстати, причины молчания Солодовникова стали еще более понятными. Появилась новая версия «затворничества» телегенерала по теме нападения на журналиста «Хронографа». Источники редакции интерпретируют ее так: «Когда выяснилось, что привлечь к уголовной ответственности потерпевшего сотрудника газеты и его знакомого, как бы ни желали этого отдельные подчиненные Солодовникова, «не срослось», телегенерал якобы послал теперь уже «абсолютно четкий сигнал» дознавателю Ольге Белоусенко и ее шефу Владимиру Тявину о том, чтобы любыми способами прекратить все три вышеуказанных уголовных дела».

К примеру, с формулировкой «ввиду малозначительности ущерба, причиненного потерпевшим и их имуществу» либо «за отсутствием доказательств вины подозреваемого в причинении ущерба потерпевшим и их имуществу». Также «сигнал» мог содержать указание на то, чтобы не уведомлять Григорьева и его знакомого о прекращении расследования дел (чтобы они не успели обжаловать эти решения), не знакомить их ни с какими документами и вообще обходиться с ними так, будто они -просто случайные прохожие, а не потерпевшие. Другими словами, кое у кого могла возникнуть острая потребность просто похоронить историю с покушением на журналиста, чтобы замылить воспоминания общественности об этом вопиющем случае, а затем, спустя некоторое время, повторить покушение вновь. Если выяснится, что это действительно так, то коварство нашей полиции не будет иметь никаких границ.

Однако замять, развалить или похоронить уголовные дела тем, кого, видимо, распирает уверенность, что Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РФ можно игнорировать, будет настолько хлопотно, что лучше бы они за это не брались. В особенности следует задуматься Сергею Солодовникову.