Ринад Шарафутдинов:

Борис Кротов

- Ринад Ирфанович, вы при участии и других представителей Леонида Харькова также представляли его интересы в суде. Чем заинтересовало вас это дело?

- Понятно, что не деньгами. Леонид Харьков — инвалид второй группы, сама квартира очень скромная. Но я больше 20 лет работаю на рынке недвижимости. Казалось бы, с чем только не сталкивался, с какими только ситуациями не имел дела. Меня очень сложно удивить. Здесь же, когда внимательно присмотрелся к ситуации, просто до глубины души поразила та беспринципность, с которой во многом уже беспомощного человека могут лишить последнего. И не только жилья, но и какой бы то ни было надежды на будущее. Теперь и для меня, как и для самого Леонида Харькова, вернуть ему квартиру стало вопросом принципа.

- В чем же все-таки суть вопроса, как человек оказался в такой крайне сложной ситуации?

- Практика неоднократно убеждала меня в том, что самыми сложными делами, связанными с недвижимостью, являются не купля-продажа, не ипотека, не вопросы с участием в какой-либо государственной программе, не использование материнского капитала, а те, когда имущество становится предметом разногласий среди родственников. Особенно если одна сторона, мягко говоря, ведет себя не самым корректным образом, пускается на различные ухищрения.

Леониду Харькову больше 70 лет. Он прожил долгую, достойную жизнь. Но, как это часто бывает, к старости подводит здоровье, к тому же человек оказывается в одиночестве, нуждается в уходе. Наверное, именно это да еще уговоры дальних родственников могли подтолкнуть Харькова в 2010 г. к подписанию договора дарения. Еще одним мотивом, склонившим клиента к такому шагу, была надежда, что родственница выполнит обещание и заберет его к себе. Отмечу, кстати, что далековато — через пол-России ехать. По какой-то причине этот переезд не состоялся. Да, честно говоря, может быть, это и к лучшему. Всегда может возникнуть вопрос: довезут до места или не довезут.

А вскоре состояние здоровья Харькова ухудшилось, и через несколько недель после подписания договора дарения ему ампутировали ногу. Выписавшись из больницы, инвалид второй группы понял, что рискует оказаться привязанным к четырем стенам своей однокомнатной квартиры на третьем этаже в доме без лифта. Понятно его желание свободно бывать на свежем воздухе, без лишнего труда выходить на улицу. В общем, у Харькова возникла закономерная идея обмена жилья на равноценное, но на первом этаже. Однако родственница к тому времени поспешила воспользоваться своими правами и оформила квартиру в собственность, зарегистрировала ее.

- Тогда Харьков и решил обратиться в суд?

- Да, после того как вопрос не удалось решить по-человечески, что было для старика по-настоящему трагическим открытием. Тогда у Харькова и возникли объяснимые подозрения в том, что его обманули, оставили без жилья, без документов. Он перестал доверять уже не только родственникам, перестал открывать дверь, кто бы ни приходил. Рассказывал, что ему угрожали, заставляли уйти из юридически чужой теперь квартиры. Что делать пожилому человеку в такой ситуации – изображать «ворошиловского стрелка» или мылить веревку? Нет, Харьков продемонстрировал крепость духа и жизненную закалку. Решил добиваться своего, обратился в суд с требованием признать договор дарения недействительным. Сызранский суд весной 2013 г. отказал ему в иске.

Дело же в том, что договор дарения — очень специфический документ. Расторгнуть его можно, но основания к этому должны быть крайне серьезными. Дарителю, например, нужно доказать, что имущественное или семейное положение или состояние здоровья изменились настолько, что исполнение договора приведет к существенному ухудшению уровня жизни. А это очень тонкие понятия. Суд, со своей стороны, может учитывать, что даритель не лишен дееспособности, не находится под опекой, что у него отсутствовали обстоятельства, вынуждавшие совершить договор. Не обнаружили таких обстоятельств и правоохранительные органы. Но еще большие открытия ждали нас в апелляционной инстанции областного суда в июле 2013 г.

- Они, кажется, не связаны впрямую с законодательными моментами?

- Да, то, что в области решение сызранского суда оставлено без изменения, — это лишь очередной этап работы судебной системы как таковой. Я же считаю, что она и в целом зачастую может работать формально, почему людям с ограниченными возможностями здоровья и сложно рассчитывать на реальную защиту своих интересов.

Представьте, с какими сложностями может столкнуться конкретный, а не виртуальный инвалид, о котором на словах заботится государство, чтобы добраться из Сызрани до Самары. Конечно, в областной суд я повез Харькова на своей машине. Вскоре станет понятно, что это было сделано правильно. Мы подъехали к суду как раз к назначенному времени заседания, что и было зафиксировано видео регистратором.

Пока выходили из машины, пока поднимались... В общем, задержались на несколько минут. Полное помещение людей, множество дел, назначенных на одно время с нашим. И суд нас не вызывает! А еще через несколько минут вторая сторона уже выходит с заседания. Оказывается, дело успели рассмотреть в наше отсутствие. Отменить решение уже не представляется возможным. Считаю, что именно данные видео регистратора дали нам шанс продолжить отстаивать позицию при разбирательствах в других инстанциях.

- Тем не менее в октябре 2013 г. сызранский суд вновь оставил иск Харькова без удовлетворения?

- Да, суд посчитал, что под изменением имущественного положения следует понимать существенное уменьшение дохода, а изменение состояния здоровья предполагает нетрудоспособность, наступление инвалидности или иного заболевания, препятствующего продолжению прежней работы. И при этом указанные изменения должны быть непредвиденными. Харьков же и до заключения договора дарения уже являлся пенсионером и инвалидом.

Обидеть инвалида легко. И при этом остаться безнаказанным. Но мы будем бороться дальше. Защита интересов каждого клиента для меня — дело чести. А в этой ситуации есть еще и большой человеческий фактор — помочь оказавшемуся в тяжелейшей ситуации человеку. Именно человеческую позицию, как мне представляется, должен занять и суд — сделать все для того, чтобы старик не оказался выброшенным на улицу, досконально разобраться в деле. Да, как родственница Харькова заявила в одном из заседаний, в «настоящее время» она не возражает против проживания Харькова в квартире. Но это «настоящее время», наверное, может и закончиться в любой момент. Думаю, если бы родственники по-настоящему беспокоились за Харькова, то хотя бы переоформили на себя коммунальные счета. Пока инвалид оплачивает их из своих скудных доходов сам. Это действительно исключительное, особое дело.